Пьеса свои люди сочтемся читать полностью. А. Н. Островский. Свои люди – сочтёмся

Литературная деятельность Островского началась одновременно с казенной службой. Должностные обязанности не мешали ей. Начинающий писатель вряд ли мог с особенным усердием прилежать к канцелярской работе. Она интересовала его лишь настолько, насколько предоставляла материал для осуществления его психологических и художественных задач. Чиновничья служба являлась одним из путей, ведших драматурга в заповедный мир "темного царства",- и в этом отношении он воспользовался ею очень рано. По его словам, уже к осени 1846

года им было написано много сцен из купеческого быта, в общих чертах задумана целая комедия и даже набросаны некоторые ее сцены.

В основе сюжета комедии лежит весьма распространенный в прошлом веке в купеческой среде случай мошенничества: богатый купец, Самсон Силыч Большов, занял у других купцов довольно крупную сумму денег, не желая возвращать ее, объявил о своем банкротстве. А все свое имущество он перевел на имя «верного человека» - приказчика Лазаря Подхалюзина, за которого, для большей своей уверенности и спокойствия, отдает замуж дочь Липочку – Олимпиаду Самсоновну. Несостоятельного должника Большова сажают в тюрьму, но Самсон Силыч уверен, что дочь и зять внесут за него небольшую сумму денег из полученного имущества и его освободят. Однако события развиваются совсем не так, как хотелось бы Большову: Липочка и Подхалюзин не заплатили ни копейки, и бедный Большов вынужден отправиться в тюрьму.

Казалось бы, в этом сюжете нет ничего интересного и занимательного: один мошенник обманул другого мошенника. Но комедия интересна не сложным сюжетом, а той правдой жизни, которая составляет, как мне кажется, основу всех произведений Островского. С какой точностью и реалистичностью нарисованы все персонажи комедии! Возьмем, например, Большова. Это грубый, невежественный человек, настоящий самодур. Он привык всеми командовать и всем распоряжаться. Самсон Силыч приказывает дочери выйти замуж за Подхалюзина, совершенно не считаясь с ее желаниями: «Важное дело! Не плясать же мне по ее дудочке на старости лет. За кого велю, за того и пойдет. Мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю…» Большов сам начинал с низов, «голицами торговал»; его в детстве щедро награждали «тычками» и «подзатыльниками», но вот накопил денег, стал купцом и уже всех ругает и подгоняет. Конечно, суровая «школа жизни» по-своему воспитала его: он стал грубым, изворотливым, даже сделался мошенником. На в конце пьесы он же вызывает и некоторое сочувствие, ведь его жестоко предала собственная дочь и обманул «свой» человек – Подхалюзин, которому он так доверял!

Подхалюзин является еще большим мошенником, чем Большов. Он сумел не только провести хозяина, но и завоевать расположение Липочки, которая вначале не хотела выходить за него замуж. Это как бы «новый» Большов, еще более циничный и наглый, более соответствует нравам нового времени – времени наживы. Но есть в пьесе еще один персонаж, который неразрывно связан с предыдущими. Это мальчик Тишка. Он пока что еще служит «на побегушках», но уже понемногу, по копеечке, начинает собирать свой капитал, и со временем, очевидно, он станет «новым» Подхалюзиным.

Особенно интересен в комедии, как мне кажется, образ Липочки. Она мечтает о женихе «из благородных» и не хочет выходить замуж за какого-нибудь «купчишку»; ей подавай жениха «не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному…» Она не похожа на купчих прежнего времени; ей хочется к деньгам отца добавить дворянство. Как это напоминает комедию Мольера «Мещанин во дворянстве»! однако хитрый Подхалюзин без особого труда убедил ее, что с деньгами ее отца и с его изворотливостью они смогут зажить даже лучше «благородных». Липочка, как и Подхалюзин, не вызывает у нас ни малейшей симпатии.

Все персонажи пьесы, как главные, так и второстепенные (сваха Устинья Наумовна, ключница Фоминична и другие) изображены сатирически. Островский в начале своего творчества сразу же заявил о себе как писатель-сатирик, продолжатель традиции Д. И. Фонвизина, А. С. Грибоедова, Н. В. Гоголя. И последующие творения драматурга лишь укрепили и расширили его славу.

В комедии выведен ряд характеров, совершенно незнакомых русской литературе до Островского. Помимо самого Вольтова, его жены, Аграфены Кондратьевны, дочери, приказчика Подхалюзина это и весьма колоритные образы московской свахи Устиньи Наумовны, спившегося чиновника Рисположенского, составляющего для купцов за мизерную плату различные официальные документы. Все это был совершенно новый, иной мир. Сюжет комедии представляет собой бесконечную цепь обманов, и на первых порах никто из персонажей не вызывает сочувствия. Но в финале комедии Островский неожиданно придает образам Самсона Силыча и его жены драматические нотки, пробуждая зрительское сострадание к чувствам родителей, обманутых собственными детьми, оказавшимися настолько безжалостными, что готовы оставить родного отца в тюрьме. Если старшему поколению купцов, представленному образами Большова и Аграфены Кондратьевны, еще свойственны какие-то призрачные представления о нравственности, распространяющиеся хотя бы на своих близких, то для детей уже ничто не свято, даже родственные отношения.

Липочка, Олимпиада Самсоновна Большова, купеческая дочь, – давно девица на выданье. Она сидит у окна с книжкой, но мысли ее крутятся вокруг танцев. Она с удовольствием вспоминает, как полтора года назад танцевала на балу, потом огорчается, что давно все забыла и теперь «оконфузится», поэтому пробует вальсировать, но выходит дурно.

Входит ее мать, Аграфена Кондратьевна, и укоряет за то, что она ни свет ни заря уже принялась за пляску. Мать подозревает, что дочь даже еще не ела ничего, но Липочка убеждает, что она и чай пила, и ватрушку ела. Слово за слово, и мать с дочерью начинают ругаться. Липочка укоряет мать в том, что ей не могут до сих пор найти жениха.

Дескать, все подружки уже при мужьях, а ей и показаться на глаза стыдно, как сирота будто. Дочь плачет навзрыд и говорит, что не успокоится, пока не приведут ей жениха. Аграфена Кондратьевна говорит, что сейчас придет сваха. Приходит Устинья Наумовна. Они с матерью и Фоминишной пьют по рюмочке, обсуждая различные новости. Сваха жалуется, что невозможно подыскать жениха Липочке, потому что все хотят разного: дочь – «из благородных», «капидона» (Купидона), отец желает жениха побогаче, чтобы поправить свои дела, а мать мечтает о таком же купце, как ее муж, Самсон Силыч, чтоб «лоб крестил по-старинному».

В это время приходит Рисположенский Сысой Псоич – стряпчий, которого выгнали из суда за пьянство: когда-то забыл дело в погребке, а в суде хватились – дела не оказалось. Хотели Сысоя Псоича суду предать, но он «бухнулся в ноги» генералу, и тот его в отставку отправил. Сваха подтрунивает над его необычным отчеством, но тот не обижается, а просит у хозяйки рюмочку.

Появляется Большов, и они со стряпчим начинают обсуждать, как ему поправить свои финансовые дела. Как вариант, Самсон Силыч собирается объявить себя несостоятельным должником, банкротом, тогда все его имущество опишут и заберут за долги, и нужно на кого-то его оформить. В качестве такого человека он видит своего приказчика Лазаря Подхалюзина.

Действие II

А Подхалюзин тем временем размышляет над тем, как бы ему жениться на Липочке, в которую он уже давно влюблен. Он понимает, что она барышня образованная и мечтает о женихе из «благородных», но он имеет небольшой капиталец. Поэтому молодой человек хочет напрямую обратиться за помощью к Большову, чтобы просить у него руки дочери.

Подхалюзин посылает своего слугу Тишку за рябиновой настойкой, а когда к нему приходит стряпчий Рисположенский, расспрашивает у него, сколько Большов заплатил ему за его услуги. Стряпчий признается, что тысячу рублей да енотовую шубу. Приказчик готов заплатить в два раза больше.

Появляются ключница Фоминишна и сваха Устинья Наумовна. Они разговаривают о том, как трудно выдать замуж Липочку, которая мечтает выйти только за благородного жениха. Сваха садится отдохнуть, а приказчик начинает приставать к ней с расспросами, почему она так часто приходит в дом к Большовым. Та признается, что нашла жениха для дочери купца. Подхалюзин обещает ей две тысячи и соболью шубу, если та отвадит жениха, пустив слух, что купец разорен.

В конторе у купца приказчик затевает разговор о женитьбе, но издалека, не напрямую. Он говорит, что «Алимпияда Самсоновна – барышня, каких в свете нет». Большов намекает на женитьбу, но Подхалюзин заявляет, что ему «с суконным рылом» нечего и думать о такой невесте. Но Большов с важностью заявляет, что за кого он велит, за того она и пойдет. Они договариваются о помолвке и клянутся друг другу в вечной любви.

Действие III

Появляется разнаряженная Липочка в ожидании жениха. Мать умиляется и еще раз подчеркивает, что такая красавица достойна только в каретах разъезжать. Но Большов не проявляет особой радости, что вызывает у Аграфены Кондратьевны искреннее недоумение: скоро с дочкой расставаться, а отец будто и не огорчен.

Приходит сваха с неутешительными вестями, что жених все мнется – никак не решится на сватовство. Женщины ахают и охают, а Большов заявляет, что он сам лучше жениха найдет. Липочка собирается уже переодеваться, но отец настаивает на том, что именно сейчас и приедет ее настоящий жених.

В это время в доме появляются Подхалюзин, Рисположенский и Фоминишна. Сначала все обсуждают последние новости о цепи банкротств, произошедших за последнее время, о появившемся непонятно откуда Бонапарте. Но Самсон Силыч вновь заводит разговор о замужестве единственной дочери и объявляет женихом Лазаря Подхалюзина.

Все ошарашены. Липочка даже подходить не хочет к такому «неучу»: она заявляет отцу, где это видано, чтобы хозяева отдавали своих дочерей, «воспитанных барышень», за своих же работников. Подхалюзин с горечью говорит, что не видать ему счастья. Но Большов насильно соединяет руки Липы и Лазаря и велит им сесть рядом, чтобы поговорить, а прочих зовет за стол, чтобы отпраздновать помолвку.

Жене и Фоминишне, которые укоряют его в том, что он позорит дочь, выдавая ее за приказчика, Большов заявляет, что он отец и лучше знает, что будет хорошо для его дочери. Липочка с плачем обращается к матери за помощью, но Подхалюзин говорит будущей теще, что ей, окромя него, лучшего зятя не найти, потому что она станет для него дороже матери.

Оставшись наедине с дочерью хозяина, Лазарь спрашивает «Алимпияду Самсоновну», чем же он так ей не мил, что она за него замуж не хочет. Та называет его «дураком необразованным» и снова заявляет, что пойдет только за благородного. Лазарь смиренно соглашается, что «насильно мил не будешь», но при этом объясняет, что благородному-то приданое подавай, а ее тятенька – банкрут.

Липочка не верит, но хитрый приказчик показывает ей документы, в которых ясно показано, что и дом, и лавки, и все остальное добро Большовых куплено им. Он заявляет, что денег у него побольше, чем у любого благородного. Липочка в раздумье, а приказчик продолжает Лазаря петь. Он говорит, что обеспечит ей лучшее: шелковые и бархатные платья, орловских рысаков, дом в Каретном ряду, расписанный «капидонами» и райскими птицами.

Олимпиада Самсоновна с сожалением замечает, что он не говорит по-французски. Тогда Лазарь становится на колени и клянется, что лишь она может его осчастливить. Липочка просит увезти ее немедленно, потому что ей надоело в родительском доме: у маменьки семь пятниц на неделе, а тятенька, когда не пьян, молчит, а когда пьян, того и гляди, кого-нибудь прибьет.

Молодые решают срочно сыграть свадьбу, а после переехать в свой дом и все там устроить на свой манер. Они зовут родителей и гостей, и Лазарь сообщает, что Олимпиада Самсоновна согласна выйти за него замуж. Большов обещает отдать Подхалюзину в качестве приданого почти все свое богатство, только чтобы он их с женой кормил да кредиторам заплатил по десяти копеек. Приказчик успокаивает: «Свои люди – сочтемся». Все на радостях собираются промочить горло, но Рисположенский отказывается, тогда Большов ему льет вино за шиворот, а все вокруг хохочут.

Действие IV

В новом доме Подхалюзиных все устроено по-модному: богато меблированная гостиная, хозяйка в шелковой блузе и в чепчике последнего фасона, а хозяин в модном сюртуке. Лазарь Елизарыч с восторгом слушает, как его жена говорит на плохом французском, и восхищается этим. Он обещает купить новую коляску за тысячу целковых и лошадей за столько же, чтобы ездить развлекаться в Сокольники.

Приходит Устинья Наумовна за обещанным вознаграждением, но вместо полутора тысяч получает сотню, а вместо собольей шубы – старое платье Липочки. Сваха обижена так, что обещает обходить их дом за тридцать верст и по всей Москве их «расславить».

Липочка видит в окно отца, и уже через минуту они с матерью входят в дом к зятю. Оказывается, отец сидит в долговой яме, обещая кредиторам платить по 25 копеек, но собственная дочь не хочет отдавать столько денег за долги, ведь ей якобы придется снова в ситцевых платьях ходить. И ни ее, ни зятя абсолютно не смущает тот факт, что отца водят по улице с солдатом, мальчишки пальцем на него показывают, а все, кто его 40 лет знал как честного купца, теперь отвернулись.

Большов возмущен: он не милостыню просит, а свое нажитое добро. Он укоряет Лазаря, что не выгнал его, даже заметив, что тот не чист на руку, а наоборот, сделал главным приказчиком, вывел в люди, даже единственную дочь за него выдал.

С горечью говорит Самсон Силыч своей дочери: «В острог его, старого дурака!» Он понимает, что нельзя было за большим гнаться – теперь остается только в Москву-реку броситься, но даже оттуда вытянут и в острог посадят.

Он напоминает Лазарю, что Иуда тоже Христа за деньги продал, как тот сейчас свою совесть. Христа ради он просит денег у зятя, объясняя, что его в Сибирь отправят, если он не расплатится. Но бывший приказчик обещает набавить лишь пять копеек. Отец с горечью называет их «змеями подколодными», а Аграфена Кондратьевна обзывает зятя «варваром» и «разбойником», обещая, что когда-нибудь он иссохнет со своими деньгами, «не доживя веку». Она и дочь собирается проклясть «на всех соборах», но Большов уводит ее с собой, на прощанье пожелав молодым и дальше развлекаться да Дьявола тешить, но иногда вспоминать заключенных, которые сидят за железными решетками.

Комедия «Свои люди - сочтемся», краткое содержание которой мы представляем вашему вниманию, начинается с того, что дочь купца Большова, Липочка, рассуждает, сидя у окна с книгой, о танцах. Она мечтает о том, что ее, разодетую как картинку, пригласит на вальс интересный кавалер. Но что, если она оконфузится? И барышня принимается вальсировать.

Танцующую Липочку застает мать, Аграфена Кондратьевна. Ругает ее, но дочь капризничает и требует жениха, а то все ее подруги давно с мужьями. По их явно привычной перебранке заметно, что Липочка - недалекая барышня, вконец избалованная своей матерью.

Вскоре объявляется сваха, Устинья Наумовна. Она сетует, что не может сообразить, как подобрать жениха в семью, где все хотят разного. Маменька - по-старинному воспитанного купца, папенька - непременно богатого, а дочь желает только благородного.

Как повествует далее комедия «Свои люди - сочтемся», краткое содержание которой вы читаете, отец семейства, богатый купец Большов, решил, посоветовавшись с бывшим стряпчим Рисположениским, объявить себя банкротом, чтобы стать таким образом еще богаче. Он считает, что обмануть кредиторов, у которых есть деньги, - не грех. Одно лишь беспокоит ушлого купца: на кого переписать свое имущество?

Стряпчий советует самую подходящую кандидатуру - Лазаря Подхалюзина, приказчика Большова. Тут, кстати, объявляется и он. Рассказывает, как обучает в лавке продавцов вести себя «поеестественнее», обманывая покупателей. По манерам этого молодого человека видно, что он далеко пойдет в своей среде. Он умело льстит хозяину, обещая ему «и в огонь, и в воду» за него, а богатый купец искренне в это верит.

Комедия «Свои люди - сочтемся», краткое содержание которой здесь предложено, очень ярко представляет людей, собравшихся в доме Большова. Все они, без исключения, думают лишь о своей выгоде, а при каждом удобном случае «утопят» того, кто рядом. В этом мы и убедимся далее.

Убедив и Рисположенского, и Устинью Наумовну поддержать именно его персону в качестве возможного преемника состояния Большова и кандидата на руку его дочери, он не жалеет слов на обещания. Сваха решает сообщить новому жениху, которого доселе сватала за Липочку, что ее отец не имеет денег. А стряпчий нахваливает Подхалюзина как самого удобного компаньона для участия в деле с банкротством.

Сам Лазарь в разговоре с Большовым умело вворачивает комплименты Олимпиаде Самсоновне и, в итоге, как рассказывает пьеса «Свои люди - сочтемся», краткое содержание которой вы читаете, добивается того, что Большов решает отдать дочь за приказчика. Он рассуждает, что лучше переписать свои богатства на зятя, чем на постороннего человека.

Большов объявляет Подхалюзина женихом своей дочери и, несмотря на ее сопротивление, твердо стоит на своем. А Лазарь в это время обещает маменьке, что в старости для нее не будет более заботливого сына, чем он.

Оставшись наедине с разобиженной Липочкой, приказчик сообщает, что ее папенька отныне банкрот. И все его деньги принадлежат Лазарю. Липочка впадает в панику: «Воспитывали, да и обанкротились!» Но приказчик обещает ей, что, выйдя за него, она не будет знать ни в чем отказа. Барышня, подумав, соглашается, и сватовство свершается, как рассказывает Островский. «Свои люди - сочтемся», краткое содержание которого вы видите, с горькой иронией повествуют далее о том, как поступили молодые с купцом Большовым.

В последнем действии Липочка уже живет счастливой супружеской жизнью с Подхалюзиным, который балует свою жену. А вот бывших помощников он одного за другим отсылает ни с чем. Свахе достается лишь неважное платьице (вместо собольего салопа), а стряпчий получает только сотенную бумажку. Большова предприимчивый юноша и вовсе отсылает без копейки, несмотря на то, что ему грозит Сибирь.

Но, обращаясь к зрителям, Подхалюзин уверяет, что если к нему в магазин прислать ребенка, то его не обманут «даже в луковице».

По прочтении комедии «Свои люди - сочтемся», анализ, пожалуй, и не требуется, потому что слишком яркими и выпуклыми, говорящими все за себя, предстают персонажи великого русского писателя Островского.

Лица: Большов Самсон Силыч Купец Аграфена Кондратьевна его жена Липочка их дочь Подхалюзин Приказчик Аграфена Кондратьевна Сваха Фоминишна Ключница Рисположенский Сысой Псоич стряпчий Тишка мальчик ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Гостиная в доме Большова. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Липочка (сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо! Что может быть восхитительнее? Приедешь в Собранье али к кому на свадьбу, сидишь, натурально,-- вся в цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная,-- вдруг подлетает кавалер: "Удостойте счастия, сударыня!" Ну, видишь: если человек с понятием али армейской какой -- возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: "Извольте, с удовольствием!" Ах! (с жаром) оча-ро-ва-тель-но! Это просто уму непостижимо! (Вздыхает.) Больше всего не люблю я танцевать с студентами да с приказными. То ли дело отличаться с военными! Ах, прелесть! восхищение! И усы, и эполеты, и мундир, а у иных даже шпоры с колокольчиками. Одно убийственно, что сабли нет! И для чего они ее отвязывают? Странно, ей-богу! Сами не понимают, как блеснуть очаровательнее! Ведь посмотрели бы на шпоры, как они звенят, особливо, если улан али полковник какой разрисовывает -- чудо! Любоваться -- мило-дорого! Ну, а прицепи-ко он еще саблю: просто ничего не увидишь любопытнее, одного грома лучше музыки наслушаешься. Уж какое же есть сравнение: военный или штатский? Военный -- уж это сейчас видно: и ловкость, и все, а штатский что? Так какой-то неодушевленный! (Молчание.) Удивляюсь, отчего это многие дамы, поджавши ножки, сидят? Формально нет никакой трудности выучиться! Вот уж я на что совестилась учителя, а в двадцать уроков все решительно поняла. Отчего это не учиться танцевать! Это одно толькое суеверие! Вот маменька, бывало, сердится, что учитель все за коленки хватает. Все это от необразования! Что за важность! Он танцмейстер, а не кто-нибудь другой. (Задумывается.) Воображаю я себе: вдруг за меня посватается военный, вдруг у нас парадный сговор: горят везде свечки, ходят официанты в белых перчатках; я, натурально, в тюлевом либо в газовом платье, тут вдруг заиграют вальс. А ну как я перед ним оконфужусь! Ах, страм какой! Куда тогда деваться-то? Что он подумает? Вот, скажет, дура необразованная! Да нет, как это можно! Однако я вот уж полтора года не танцевала! Попробую-ко теперь на досуге. (Дурно вальсируя.) Раз... два... три... раз... два... три... ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Липочка и Аграфена Кондратьевна. Аграфена Кондратьевна (входя). Так, так, бесстыдница! Как будто сердце чувствовало: ни свет ни заря, не поемши хлеба божьего, да уж и за пляску тотчас! Липочка Как, маменька, я и чай пила, и ватрушку скушала. Посмотрите-ка, хорошо? Раз, два, три... раз... два... Аграфена Кондратьевна (преследуя ее). Так что ж, что ты скушала? Нужно мне очень смотреть, как ты греховодничаешь!.. Говорю тебе, не вертись!.. Липочка Что за грех такой! Нынче все этим развлекаются.-- Раз... два... Аграфена Кондратьевна Лучше об стол лбом стучи, да ногами не озорничай! (Бегает за ней.) - Да что ж ты, с чего ж ты взяла не слушаться! Липочка. Как не слушаться, кто вам сказал! Не мешайте, дайте кончить, как надобно! Раз... два... три... Аграфена Кондратьевна. Долго ль же мне бегать-то за тобой на старости лет! Ух, замучила, варварка! Слышишь, перестань! Отцу пожалуюсь! Липочка. Сейчас, сейчас, маменька! Последний кружок! Вас на то и бог создал, чтоб жаловаться. Сами-то вы не очень для меня значительны! Раз, два... Аграфена Кондратьевна. Как! ты еще пляшешь, да еще ругаешься! Сию минуту брось! Тебе ж будет хуже: поймаю за юбку, весь хвост оторву. Липочка. Ну, да рвите на здоровье! Вам же зашивать придется! Вот и будет! (Садится.) Фу... фу... как упаточилась, словно воз везла! Ух! Дайте, маменька, платочка пот обтереть. Аграфена Кондратьевна. Постой, уж я сама оботру! Ишь, уморилась! А ведь и то сказать, будто неволили. Коли уж матери не почитаешь, так стен-то бы посовестилась! Отец, голубчик, через великую силу ноги двигает, а ты тут скачешь, как юла какая! Липочка Подите вы с своими советами! Что ж мне делать, по-вашему! Самой, что ли, хворать прикажете? Вот другой манер, кабы я была докторша! Ух! Что это у вас за отвратительные понятия! Ах! какие вы, маменька, ей-богу! Право, мне иногда краснеть приходится от ваших глупостей! Аграфена Кондратьевна Каково детище-то ненаглядное! Прошу подумать, как она мать-то честит! Ах ты, болтушка бестолковая! Да разве можно такими речами поносить родителей? Да неужто я затем тебя на свет родила, учила да берегла пуще соломинки? Липочка. Не вы учили -- посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну, что ж? Родили вы -- я была тогда что? Ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения. А выросла да посмотрела на светский тон, так и вижу, что я гораздо других образованнее. Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия. Аграфена Кондратьевна. Уймись, эй, уймись, бесстыдница! Выведешь ты меня из терпения, прямо к отцу пойду, так в ноги и брякнусь, житья, скажу, нет от дочери, Самсонушко! Липочка. Да, вам житья нет! Воображаю.-- А мне есть от вас житье? Зачем вы отказали жениху? Чем не бесподобная партия? Чем не капидон? Что вы нашли в нем легковерного? Аграфена Кондратьевна. А то и легковерного, что зубоскал! Приехал, ломался, ломался, вертелся, вертелся. Эка невидаль! Липочка. Да, много вы знаете! Известно, он благородный человек, так и действует по-деликатному. В ихнем кругу всегда так делают.-- Да как еще вы смеете порочить таких людей, которых вы и понятия не знаете? Он ведь не купчишка какой-нибудь. (Шепчет в сторону.) Душка, милашка! Аграфена Кондратьевна. Да, хорош душка! Скажите, пожалуйста! Жалко, что не отдали тебя за шута за горохового. Ведь ишь ты, блажь-то какая в тебе; ведь это ты назло матери под нос-то шепчешь. Липочка. Видимый резон, что не хотите моего счастия. Вам с тятенькой только кляузы строить да тиранничать. Аграфена Кондратьевна. Ну, как ты хочешь, там думай. Господь тебе судья! А никто так не заботится о своем детище, как материнская утроба! Ты вот тут хохришься да разные глупости выколупываешь, а мы с отцом-то денно и нощно заботимся, как бы тебе хорошего человека найти да пристроить тебя поскорее. Липочка. Да, легко вам разговаривать, а позвольте спросить, каково мне-то? Аграфена Кондратьевна. Разве мне тебя не жаль, ты думаешь? Да что делать-то! Потерпи малость, уж коли много лет ждала. Ведь нельзя же тебе вдруг жениха найти; скоро-то только кошки мышей ловят. Липочка. Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это такое! Срам встречаться с знакомыми, в целой Москве не могли выбрать жениха -- все другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Отыскался вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед вам говорю, беспременно сыщите, а то для вас же будет хуже: нарочно, вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку. Аграфена Кондратьевна. Что, что, беспутная! Кто вбил в тебя такие скверности! Владыко милосердый, не могу с духом собраться... Ах ты, собачий огрызок! Ну, нечего делать! Видно, придется отца позвать. Липочка. Только и ладите, что отца да отца; бойки вы при нем разговаривать-то, а попробуйте-ка сами! Аграфена Кондратьевна. Так что же, я дура, по-твоему, что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то такой завистливый? Что ты прытче матери хочешь быть! У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу! Липочка. Как же! Позволю я над собой командовать! Вот еще новости! Аграфена Кондратьевна. Молчи, молчи, тарант Егоровна! Уступи верх матери! Эко семя противное! Словечко пикнешь, так язык ниже пяток пришью. Вот послал господь утешение! Девчонка хабальная! Мальчишка ты, шельмец, и на уме-то у тебя все не женское! Готова, чай, вот на лошадь по-солдатски вскочить! Липочка. Вы, я воображаю, приплетете скоро всех будочников. Уж молчали бы лучше, коли не так воспитаны. Все я скверна, а сами-то вы каковы после этого! Что, вам угодно спровадить меня на тот свет прежде времени, извести своими капризами? (Плачет.) Что ж, пожалуй, я уж и так, как муха какая, кашляю. (Плачет.) Аграфена Кондратьевна (стоит и смотрит на нее). Ну, полно, полно! Липочка плачет громче и потом рыдает. Ну, полно ты, полно! Говорят тебе, перестань! Ну, я виновата, перестань только, я виновата. Липочка плачет. Липочка! Липа! Ну, будет! Ну, перестань! (Сквозь слезы.) Ну, не сердись ты на меня (плачет)... бабу глупую... неученую... (Плачут обе вместе,). Ну, прости ты меня... сережки куплю. Липочка (плача). На что мне сережки ваши, у меня и так полон туалет. А вы купите браслеты с изумрудами. Аграфена Кондратьевна. Куплю, куплю, только ты плакать-то перестань! Липочка (сквозь слезы). Тогда я перестану, как замуж выду. (Плачет.) Аграфена Кондратьевна. Выдешь, выдешь, голубчик ты мой! Ну, поцелуй меня! Целуются. Ну, Христос с тобой! Ну, дай я тебе слезки оботру (Обтирает.) Вот нынче хотела Устннья Наумовна прийти, мы и потолкуем. Липочка (голосом, еще не успокоившимся). Ах! кабы она поскорей пришла! ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и Фоминишна. Фоминишна. Угадайте-ко, матушка Аграфена Кондратьевна, кто к нам изволит жаловать? Аграфена Кондратьевна. Не умею сказать. Да что я тебе, бабка-угадка, что ли, Фоминишна? Липочка. Отчего ж ты у меня не спросишь, что я, глупее, что ли, вас с маменькой? Фоминишна. Уж и не знаю, как сказать; на словах-то ты у нас больно прытка, а на деле-то вот и нет тебя. Просила, просила, не токмо чтобы что такое, подари хоть платок, валяются у тебя вороха два без призрения, так все нет, все чужим да чужим. Аграфена Кондратьевна. Вот уж этого, Фоминишна, я до скончания не разберу. Липочка. Ишь она! Знать, пивца хлебнула после завтрака, налепила тут чудеса в решете. Фоминишна. Вестимо так; что смеяться-то? Каково скончание, Аграфена Кондратьевна, бывает и начало хуже конца. Аграфена Кондратьевна. С тобой не разъедешься! Ты коли уж начнешь толковать, так только ушами хлопай. Кто ж такой там пришел-то? Липочка. Мужчина али женщина? Фоминишна. У тебя все мужчины в глазах-то прыгают. Да где ж это-таки видано, что мужчина ходит в чепчике? Вдовье дело -- как следует назвать? Липочка. Натурально, незамужняя, вдова. Фоминишна. Стало быть, моя правда? И выходит, что женщина! Липочка. Эка бестолковая! Да кто женщина-то? Фоминишна. То-то вот, умна, да не догадлива: некому другому и быть, как не Устинье Наумовне. Липочка. Ах, маменька, как это кстати! Аграфена Кондратьевна. Где ж она до сих пор? Веди ее скорей, Фоминишна. Фоминишна. Сама в секунду явится: остановилась на дворе - с дворником бранится: не скоро калитку отпер. ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Те же и Устинья Наумовна. Устинья Наумовна (входя). Уф, фа, фа! Что это у вас, серебряные, лестница-то какая крутая: лезешь, лезешь, насилу вползешь. Липочка. Ах, да вот и она! Здравствуй, Устинья Наумовна! Устинья Наумовна. Не больно спеши! Есть и постарше тебя. Вот с маменькой-то покалякаем прежде. (Целуясь.) Здравствуй, Аграфена Кондратьевна, как встала-ночевала, все ли жива, бралиянтовая? Аграфена Кондратьевна. Слава создателю! Живу --хлеб жую; целое утро вот с дочкой балясничала. Устинья Наумовна. Чай, об нарядах все. (Целуясь с Липочкой.) Вот и до тебя очередь дошла. Что это ты словно потолстела, изумрудная? Пошли, творец! Чего ж лучше, как не красотой цвести! Фоминишна. Тьфу ты, греховодница! Еще сглазишь, пожалуй. Липочка. Ах, какой вздор! Это тебе так показалось, Устинья Наумовна. Я все хирею: то колики, то сердце бьется, как маятник; все как словно тебя подмывает али плывешь по морю, так вот и рябит меланхолия в глазах. Устинья Наумовна (Фоминишне). Ну, и с тобой, божья старушка, поцелуемся уж кстати. Правда, на дворе ведь здоровались, серебряная, стало быть и губы трепать нечего. Фоминишна. Как знаешь. Известно, мы не хозяева, лыком шитая мелкота, а и в нас тоже душа, а не пар! Аграфена Кондратьевна (садясь). Садись, садись, Устинья Наумовна, что как пушка на колесах стоишь! Поди-ко вели нам, Фоминигана, самоварчик согреть. Устинья Наумовна. Пила, пила, жемчужная; провалиться на месте -- пила и забежала-то так, на минуточку. Аграфена Кондратьевна. Что ж ты, Фоминишна, проклажаешься? Беги, мать моя, проворнее. Липочка. Позвольте, маменька, я поскорей сбегаю, видите, какая она неповоротливая. Фоминишна. Уж не финти, где не спрашивают! А я, матушка Аграфена Кондратьевна, вот что думаю: не пригожее ли будет подать бальсанцу с селедочкой. Аграфена Кондратьевна. Ну, бальсан бальсаном, а самовар самоваром. Аль тебе жалко чужого добра? Да как поспеет, вели сюда принести. Фоминишна. Как же уж! Слушаю! (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Те же без Фоминишны. Аграфена Кондратьевна. Ну что, новенького нет ли чего, Устинья Наумовна? Ишь, у меня девка-то стосковалась совсем. Липочка. И в самом деле, Устинья Наумовна, ты ходишь, ходишь, а толку нет никакого. Устинья Наумовна. Да ишь ты, с вами не скоро сообразишь, бралиянтовые. Тятенька-то твой ладит за богатого: мне, говорит, хоть Федот от проходных ворот, лишь бы денежки водились, да приданого поменьше ломил. Маменька-то вот, Аграфена Кондратьевна тоже норовит в свое удовольствие: подавай ты ей беспременно купца, да чтобы был жалованный, да лошадей бы хороших держал, да и лоб-то крестил бы по-старинному. У тебя тоже свое на уме. Как на вас угодишь? ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же и Фоминишна, входит, ставит на стол водку с закуской. Липочка. Не пойду я за купца, ни за что не пойду,-- За тем разве я так воспитана: училась и по-французски, и на фортепьянах, и танцевать! Нет, нет! Где хочешь возьми, а достань благородного. Аграфена Кондратьевна. Вот ты и толкуй с ней. Фоминишна. Да что тебе дались эти благородные? Что в них за особенный скус? Голый на голом, да и христианства-то никакого нет: ни в баню не ходит, ни пирогов по праздникам не печет; а ведь хоть и замужем будешь, а надоест тебе соус-то с подливкой. Липочка. Ты, Фоминишна, родилась между мужиков и ноги протянешь мужичкой. Что мне в твоем купце! Какой он может иметь вес? Где у него амбиция? Мочалка-то его, что ли, мне нужна? Фоминишна. Не мочалка, а божий волос, сударыня, так-то-с! Аграфена Кондратьевна. Ведь и тятенька твой не оболваненный какой, и борода-то тоже не обшарканная, да целуешь же ты его как-нибудь. Липочка. Одно дело тятенька, а другое дело -- муж. Да что вы пристали, маменька? Уж сказала, что не пойду за купца, так и не пойду! Лучше умру сейчас, до конца всю жизнь выплачу: слез недостанет, перцу наемся. Фоминишна. Никак ты плакать сбираешься? И думать не моги! И тебе как в охоту дразнить, Аграфена Кондратьевна! Аграфена Кондратьевна. А кто ее дразнит? Сама привередничает. Устинья Наумовна. Пожалуй, уж коли тебе такой апетит, найдем тебе и благородного. Какого тебе: посолидней али поподжаристей? Липочка. Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика, И пуще всего, Устинья Наумовна, чтобы не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному. (Смотрит в зеркало.) Ах, господи! а сама-то я нынче вся, как веник, растрепана. Устинья Наумовна. А есть у меня теперь жених, вот точно такой, как ты, бралиянтовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле. Липочка. Ах, Устинья Наумовна! Совсем не брюле, а брюнет. Устинья Наумовна. Да, очень мне нужно, на старости лет, язык-то ломать по-твоему: как сказалось, так и живет. И крестьяне есть, и орден на шее; ты вот поди оденься, а мы-с маменькой-то потолкуем об этом деле. Липочка. Ах, голубушка, Устинья Наумовна, зайди ужо ко мне в комнату: мне нужно поговорить с тобой. Пойдем, Фоминишна. Фоминишна. Ох, уж ты мне, егоза! Уходят.
Статьи по теме: